Ошибки наших звезд[любительский перевод] - Джон Грин

— Точно, насчет этого. Ты, наверное, удивляешься, почему ты ешь ужасный сендвич с сыром, запивая его апельсиновым соком, и почему на мне футболка голландца, который занимался отвратительным мне видом спорта.

— Мне только пришло это в голову, — сказала я.

— Хейзел Грейс, ты, как и многие дети до тебя — и я произношу это с глубоким чувством, — ты потратила свое Желание в спешке, не заботясь о последствиях. Костлявая смотрела прямо тебе в глаза, и страх смерти с неиспользованным Желанием, все еще лежащем в твоем кармане, заставил тебя устремиться к первому Желанию, о котором ты смогла подумать, и ты, как и многие другие, выбрала фальшивые и равнодушные удовольствия тематического парка.

— На самом деле, я отлично провела время. Я встретилась с Гуффи и Мик…

— Я произношу монолог! Я написал его и выучил, и если ты будешь прерывать меня, я вконец напортачу, — перебил меня Август. — Прошу Вас есть Ваш сендвич и слушать. — Сендвич был несъедобно сухим, но я улыбнулась и все же откусила от него. — Ладно, так о чем я?

— Фальшивые удовольствия.

Он вернул сигарету в пачку.

— Точно, фальшивые и равнодушные удовольствия тематического парка. Но позволь мне заметить, что настоящими героями Фабрики Желаний являются те молодые юноши и девушки, которые ждут, как Владимир и Эстрагон ждут Годо[29], или как порядочные христианки ждут до свадьбы. Эти юные герои стоически и без жалоб ожидают появления одного настоящего Желания. Конечно, оно может никогда и не прийти к ним, но по крайней мере они могут покоиться с миром, зная, что они привнесли свой небольшой вклад в сохранение чистоты Желания как идеи.

Но опять же, может, оно появится: может, ты поймешь, что твое единственное настоящее Желание — это посетить великолепного Питера Ван Хаутена в его амстердамской ссылке, и ты будешь вне всяких сомнений рада, что сохранила для этого свое Желание.

Август перестал говорить, и тишина стояла достаточно долго, чтобы я поняла, что монолог окончен.

— Но я не сохранила мое Желание, — сказала я.

— Ах, — сказал он. И затем, после того, что показалось мне отрепетированной паузой, добавил: — Но я сохранил мое.

— Правда? — я была удивлена, что Август имел право на Желание, хотя уже год как был здоров и даже учился. Для того, чтобы Джинны подключили тебя к программе, нужно быть очень больным.

— Я получил его в обмен на ногу, — объяснил он. Его лицо сияло; ему приходилось коситься, чтобы смотреть на меня, и это заставляло его очаровательно морщить нос. — Вот что, я не собираюсь отдавать тебе свое желание или типа того. Но я тоже заинтересован во встрече с Питером Ван Хаутеном, и было бы бессмысленно встречаться с ним без девушки, которая познакомила меня с его книгой.

— Совершенно бессмысленно, — сказала я.

— Так что я поговорил с Джиннами, и они со всем согласны. Они сказали, что Амстердам чудесен в начале мая. Они предложили вылететь третьего мая и вернуться назад седьмого.

— Август, ты серьезно?

Он наклонился и прикоснулся к моей щеке, и на какую-то секунду мне показалось, что сейчас он меня поцелует. Все мое тело напряглось, и, кажется, это было заметно, потому что он убрал руку.

— Август, — сказала я. — Серьезно. Ты не обязан этого делать.

— Конечно обязан, — сказал он. — Я нашел мое Желание.

— Боже, ты лучший, — сказала я ему.

Держу пари, ты говоришь это каждому парню, который финансирует твою поездку за границу, — ответил он.

Глава шестая

Когда я пришла домой, мама сворачивала чистое белье, параллельно смотря Взгляд[30]. Я рассказала ей, что тюльпаны, и голландский скульптор, и все остальное имело отношение к тому, что Август хочет потратить свое Желание на то, чтобы отвезти меня в Амстердам.

— Это слишком, — сказала мама, качая головой. — Мы не можем принять такой подарок от практически незнакомого человека.

— Он не незнакомец. Я легко могу назвать его моим вторым лучшим другом.

— После Кейтлин?

— После тебя, — сказала я. Это было правдой, хотя по большей части я сказала так, потому что хотела поехать в Амстердам.

— Я спрошу у доктора Марии, — сказала мама через несколько минут.

★★★

Доктор Мария сказала, что я не смогу поехать в Амстердам без сопровождения взрослого, тесно знакомого с моей болезнью, что так или иначе значило мою маму или самого доктора Марию (папа понимал рак примерно так же, как и я: смутно и недостаточно, как большинство людей понимают электрические цепи и океанские волны. Но моя мама знала о дифференцированной карциноме щитовидной железы у подростков больше, чем многие онкологи).

— Ты сможешь поехать, — сказала я. — Джинны заплатят за тебя. Денег у них хватит.

— Но твой папа… — сказала она. — Он будет скучать без нас. Это было бы несправедливо по отношению к нему, а отпуск ему не дадут.

— Ты смеешься? Думаешь, папа будет недоволен провести несколько дней за просмотром каких-нибудь других теле-шоу, кроме тех, что о подающих надежды моделях? Он еще и пиццу будет заказывать каждый вечер и есть ее с бумажных салфеток, чтобы тарелки не мыть!

Мама рассмеялась. Наконец, она начала предвкушать поездку, вбивая напоминалки в телефон: ей нужно было позвонить родителям Гаса и обсудить с Джиннами мои медицинские нужды, а также спросить их, не заказали ли они уже отель, и какие путеводители самые лучшие, а еще нам надо определиться с планами, раз у нас будет только три дня, и так далее. У меня вдруг заболела голова, так что я приняла ибупрофен и решила вздремнуть.

Но вместо этого я просто лежала в кровати и проигрывала в голове пикник с Августом. Я не могла перестать думать о том мгновении, когда я напряглась от его прикосновения ко мне. Такое нежное и близкое общение, впрочем, показалось мне неестественным. Я подумала, а вдруг он все отрепетировал: Август вел себя просто замечательно, но он переборщил со всем этим пикником, начиная ужасными на вкус, но звенящими от метафор сендвичами, и заканчивая заученным монологом, который мешал завести нормальный разговор. Все это было Романтично, но не романтично.

Но правда заключается в том, что мне никогда не хотелось поцеловать его так, как обычно хочется подобных вещей. То есть, он, конечно, был великолепен. Он привлекал меня. Я думала о нем по-особенному, заимствуя выражение из профессионального школьного жаргона. Но настоящее прикосновение, осознанное… показалось мне неправильным.

Затем я обнаружила, что волнуюсь, а не придется ли мне встречаться с ним только затем, чтобы поехать в Амстердам, и это не то, о чем бы мне хотелось думать, потому что а) хочу ли я поцеловать его не должно даже быть вопросом, и б) целоваться с кем-то за бесплатное путешествие трагически близко к настоящей проституции, и я должна признаться, что хотя я и не осознавала себя особенно хорошим человеком, я никогда не думала, что мой первый половой акт будет продажным.

Но опять же, он ведь не пытался поцеловать меня, он всего лишь дотронулся до моего лица, и это даже не сексуально. Это не было действием, призванным возбудить меня, но это движение определенно было продуманно, потому что Август Уотерс не был импровизатором. Так что же он пытался выразить? И почему я не хотела принять это?

В какой-то момент я поняла, что пытаюсь проанализировать свой первый опыт в стиле Кейтлин, так что я решила позвонить ей и спросить совета. Она сразу ответила.

— У меня проблема с парнем, — сказала я.

— ПРЕЛЕСТНО, — ответила Кейтлин. Я рассказала ей обо всем, даже о неловком прикосновении к моему лицу, умолчав только об Амстердаме и имени Августа. — Ты уверена, что он красив? — спросила она, когда я закончила.

— Вполне, — сказала я.

— Спортивный?

— Да, он раньше играл в баскетбол за Северную Центральную.

— Вау. А как ты с ним познакомилась?

— На этой омерзительной Группе поддержки.

— Ага, — сказала Кейтлин. — Из чистого любопытства, сколько ног у этого парня?

— Около 1,4, - сказала я, улыбаясь. Игроки в баскетбол пользовались известностью в Индиане, и хотя Кейтлин ходила в другую школу, ее социальные связи были бесконечны.

— Август Уотерс, — сказала она.

— Ммм, предположим.

— О Боже. Я как-то видела его на вечеринке. Что бы я сделала с этим парнем. То есть, не теперь, когда я знаю о твоей заинтересованности. Но все-таки, Святая Матерь Божья, я бы скакала на этом одноногом пони по всему загону.

— Кейтлин, — сказала я.

— Извини. Как ты думаешь, тебе придется быть сверху?

— Кейтлин, — сказала я.

— О чем это мы. Да, точно, ты и Август Уотерс. Может… ты лесбиянка?

— Не думаю. Он определенно мне нравится.